Терроризм и его истоки в Российской империи
Страница 5

Материалы » Терроризм и его истоки в Российской империи

Реакцию общества на покушение Д.В. Каракозова нельзя назвать однозначной. Известный общественный деятель того времени А.А. Шилов писал, что события показали, прежде всего, что выстрел 4 апреля 1866 г. был преждевременным, что идея царизма была еще очень популярна в массах и что Александр II был еще окружен ореолом «царя-освободителя». Покушение вызвало взрыв энтузиазма, патриотизма и верноподданнических чувств, и нельзя сказать, что патриотические манифестации были проявлением только казенного восторга. Со всех концов России неслись выражения сочувствия Александру II и негодования на «злодея», поднявшего руку на «помазанника божьего»[19].

В народе сложилась легенда, что Каракозова послали дворяне, желающие отомстить царю за освобождение крестьян[20].

А.И. Герцен в первом своем отклике на покушение заявил, что «мы ждали от него бедствий, нас возмущала ответственность, которую брал на себя какой-то фанатик . Только у диких и дряхлых народов история пробивается убийствами». Не верил Герцен и в наличие заговора, считал его «сочинением» муравьевской комиссии. Как и Герцен, известные шестидесятники М.К. Элпидин и Н.Я. Николадзе выступили против террористической тактики[21].

Однако отнюдь не все российские революционеры отнеслись к покушению Д.В. Каракозова отрицательно. Так, после публикации статьи «Иркутск и Петербург», А.И. Герцен получил несколько анонимных ругательных писем, в которых его называли «изменником». Лидер «молодой» эмиграции А.А. Серно-Соловьевич в брошюре «Наши домашние дела» писал: «Нет, господин основатель русского социализма, молодое поколение не простит вам отзыва о Каракозове, – этих строк вы не выскоблите ничем»[22].

«Выстрел Каракозова, – вспоминала Е.К. Брешковская, – был ударом, удивившим, поразившим одних, смутивших, вогнавших в раздумье других. Пусть ругают и поносят Каракозова, пусть вся Россия распинается в преданности царю и подносит ему адреса и иконы! А он все-таки наш, наша плоть, наша кровь, наш брат, наш друг, наш товарищ!»[23].

Как мы видим, русская революционная интеллигенция весьма остро и по-разному отреагировала на события 1866 г. Вставал вопрос: допустим ли террористический метод как средство революционной борьбы? По этому поводу в конце 60-х гг. разворачивается острая полемика между М.А. Бакуниным, А.И. Герценом и Н.П. Огаревым.

В ряде прокламаций М.А. Бакунин сформулировал анархический вариант революции: партия готовит восстание, однако следует естественному ходу событий, будучи «не диктатором-указателем для народа, а только повивальной бабкой самоосвобождения народного», и, коль скоро восстание - волеизъявление большинства, меньшинство уже не сможет узурпировать власть, обратившись к «террору»[24].

А.И. Герцен в цикле статей «к старому товарищу» оспорил бакунинскую программу. Революционерам, согласно Герцену, надлежит только просвещать, воспитывать народ, который сам найдет нужные формы. Он утверждал, что деятельность партий, прибегающих к террору, не менее пагубна для народа, чем неистовство якобинских правительств[25].

Выводы А.И. Герцена оспорил Н.П. Огарев, солидаризировавшись с М.А. Бакуниным. По его мнению, Герцен ошибался, полагая, что неудачи прежних революций – аргумент против новых попыток обращения к «террору». Можно, – писал Огарев, – «взглянуть на целую историю как на ряд неудавшихся революций», поскольку «уход от прежнего, от существующего в иное отношение и есть революция, укорять ее тем, что она не удалась нельзя». Революция, «смотря по обстоятельствам, действует путем сделки или путем террора», и «террор является не побуждением мести, а невольным делом перестройки». Герцену, – настаивал Огарев, – не стоило бы здесь отрицать наличие перспектив «террора»: «Насколько террор может или не может иметь успех – для этого расчета у меня опять нет данных. Быть может террор будет повторяться n раз и удастся только в n-ый раз»[26].

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9